Бремя Крузенштерна - Страница 27

- Мудрецы предупреждали и об этом тоже. Они говорят, что люди настолько самонадеянны, что считают нас: эльфов, гномов, гоблинов, драконов всего лишь плодом своего воображения, только мы существуем, не зависимо от того, что о нас думаете вы, люди.

- И где это вы "существуете"?

- В мире параллельном вашему. Уверяю тебя наш мир волшебства и магии также реален, как и ваша техническая реальность. Наши предки, я имею в виду предков эльфов и людей, могли запросто общаться друг с другом, и были добрыми соседями, живя бок о бок. Они даже завязывали более тесные отношения между собой. Так рассказывали старейшие нашего народа - продолжал эльф - Только человек постепенно терял свою невинность, становясь корыстным, лживым и подозрительным. Он все чаще использовал нашу магию и волшебство в корыстных целях. Мы покинули ваш мир, когда церковники больше не пожелали мириться с нашим существованием, называя нас нечистью и сжигая на костре не только нас, но и людей, общающихся с нами. Теперь только в дни летнего и осеннего равноденствий мы можем посещать ваш мир, и особенно в день всех Святых: в Хэллоуин. В эти дни наши миры соприкасаются столь тесно, что мы как в стародавние времена можем запросто общаться с вами. В эти дни человек может попасть в наш, как вы говорите, Волшебный мир и остаться в нем навсегда.

- Вот ведь даже эльфы знают об американском Хэллоуине. Задолбали уже этой заграницей, - у Лены, окончательно испортилось настроение и она начала "цепляться". - Конечно, мы на Руси не так продвинуты, где уж нам создать собственный Хеллоуин.

- Ты напрасно огорчаешься, он был и на Руси, только назывался не Хэллоуин, а Самхэйн.

- А ты откуда знаешь? - недоверчиво спросила она.

- Наши братья жили на Руси. Возможно и сейчас живут в дремучих, глухих местах, которых у вас еще не мало.

- Русь и эльфы? - теперь ее раздражительность сменилась озадаченностью. - Я всегда думала, что они предпочитают жить в Европе.

- Мы селимся везде где нам понравится, но в разных странах люди называют нас по-разному.

Мимо окон все реже проплывали высотки, оживленные городские автострады и все чаще - незамысловатые домики, крыши которых, утопали в яблоневых садах. Крузенштерн с тоской и нетерпением смотрел в окно. Из вагона выходили немногочисленные пассажиры и к конечной остановке они прибыли в вагоне почти одни. Они, да пожилая супружеская пара дачников, с туго набитыми рюкзаками и авоськами с саженцами. Вышли на безлюдную платформу с двумя скамейками под навесом да будкой, на которой висела табличка с выцветшими буквами "касса" чье окошечко было наглухо забито досками.

В обшарпанном, запущенном станционном магазинчике, мимо которого они проходили, спустившись с платформы, по трем обвалившимся ступеням, Лена купила пакет молока, батон хлеба и маленькую баночку джема "Ассорти", изготовленного не понятно из чего и, уверенно зашагали по утрамбованной проселочной дорожке. Крузенштерн не отставал, шел с отсутствующим видом, засунув руки в карманы и зябко поводя плечами. То и дело Лена оглядывалась и глядя в его утомленное лицо, спрашивала: не остановиться ли им и отдохнуть. Крузенштерн отрицательно качал головой, и они продолжали идти дальше пока дорога из проторенной не перешла в тропу и, когда они миновали последний дачный поселок, превратилась в едва заметную тропинку. Лес вокруг стал гуще, темнее, непролазнее. Тропинка безнадежно потерялась в зарослях, и они, продирались через кусты уже наугад, но Крузенштерн, по-прежнему и слышать не хотел о привале.

Когда, они выбрались на небольшую прогалину, он рухнул в траву и уже не двигался. А Лена, потоптавшись рядом, неуверенно поглядывая на неподвижно лежащего парня, устроилась рядышком, и не спеша, пообедала, после чего улеглась рядом с ним в траву, глядя в бездонное небо.

Сначала его глубина захватила ее так, что перехватило дух, но неспешно плывущие облака успокаивали и умиротворяли. У нее было чувство, что она прикоснулась к Вечности. Она смотрела как небо и облака постапенно меняли свой цвет. Прозрачная голубизна, становилась плотнее, гуще, а воздушные облака, наливались розоватым оттенком. Потом, затаив дыхание, слушала в траве шорохи. Шелестел ветер в листьях, перебирая их. Какая-то пичуга упоенно передразнивала других голоса других птиц. Издалека доносился дробный перестук дятла и размеренное "ку-ку". Мысли текли лениво, чувства замерли, обретая целительный покой. Даже то, что враг одержал победу, не казалось ей теперь вселенской несправедливостью, трагедией и крахом мироздания.

Она впала в чуткую дрему, в которой осознавала все, происходящее вокруг, но неожиданно, стряхнула с себя сонное забытье, приподнялась и огляделась. Что-то было не так, но что именно, она понять не могла. Тишина. Она стояла вокруг полная, непроницаемая и абсолютная: ни шороха в траве, ни шелеста листьев, ни птичьего гомона, ничего не было слышно, словно прогалину накрыло гигантским колпаком. С нарастающей паникой, Лена взглянула на эльфа. Он лежал, перевернувшись на спину, и тоже смотрел в небо неподвижными глазами такими же прозрачными и ясными как оно само. Волосы золотистыми прядями рассыпались в траве. Подобравшись поближе, она всмотрелась в его лицо, ожившее и помолодевшее .

- Как ты?

-- Этот лес еще полон сил. Вы еще не загубили его, - не отрывая

взгляда от величественно, плывущих облаков, сказал он скорее себе, чем, отвечая на ее вопрос. Потом повернулся к ней. - Надо быстрее найти Шакера, пока он не покинул этот город.

-- Знать бы еще, где его искать. Мне кажется, он уже далеко отсюда.